Корреспондент.net: USD через ДНК
История успеха 25-летнего Артура Мхитаряна, сына Нвера Мхитаряна, основателя компании Познякижилстрой, специализирующейся на строительстве жилья премиум-класса и входящей в тройку крупнейших на украинском рынке строительных корпораций, полностью подтверждает слова американского миллиардера Дональда Трампа: "Есть много способов сделать карьеру, но самый верный из них — родиться в нужной семье".
В 18 лет Мхитарян-младший вошел в бизнес отца как менеджер по рекламе и продажам. А в 20, будучи студентом Киевского национального университета строительства и архитектуры, занял кресло президента компании. В его личном автопарке — Mercedes, Rover, Hummer и Rolls-Royce, он живет в центре Киева в особняке, но уже достраивается его пентхаус на 31-32 этажах дома на бульваре Леси Украинки.
При этом Мхитарян лишен надменности и высокомерия. "Моя [специальная] подготовка — это мой отец, — говорит он Корреспонденту. — Наблюдая за ним, я с детства учился общаться с людьми".
Подобно Мхитаряну-старшему многие украинские отцы-миллионеры готовят смену с пеленок, преодолевая в себе традиционное для украинцев желание как можно дольше ограждать детей от тягот взрослой жизни. И все чаще начинают испытывать на отпрысках формы и методы европейско-американского воспитания: перед тем как что-то дать, их учат обращаться с деньгами.
Низкий старт
Артур Мхитарян скорее осторожный, чем рисковый. В беседе с Корреспондентом взвешивает каждое слово. В белой рубашке на запонках и синем костюме, раскинувшись в кресле своего кабинета в офисе на бульваре Леси Украинки, молодой президент стройкорпорации окунается в воспоминания о том, как получил первый опыт в бизнесе.
"В лицее [киевский Гранд] была принята своя денежная единица — грандик", — рассказывает он. Грандики давали за хорошие оценки, примерное поведение, победы в конкурсах. Потом можно было за эти деньги купить что-то в местном баре или в конце четверти купить оценки на аукционе.
Существовало в лицее и право открыть свой бизнес, опять же используя местную валюту. Мхитарян открыл казино, пообещав вносить в казну лицея не 10% налогов, как все, а 30-40%. Через несколько месяцев он заработал 7 тыс. грандиков, больше половины годового бюджета всего лицея. Для сравнения, у его одноклассника, учившегося на отлично с первого по 11-й класс, накопилось всего 1,5 тыс. На заработанные деньги Мхитарян оптом скупил в лицейском баре кока-колу, сникерсы и марсы и продал их своей маме, у которой на то время был свой супермаркет. Таким образом предприимчивый школьник заработал настоящие $ 300.
Сразу по окончании школы отец согласился одолжить сыну $ 100 тыс. на компьютерный клуб. Уже через полтора года Мхитарян-младший вернул эти деньги. "Он [отец] мне их потом все равно отдал, — рассказывает Артур. — Суть была не в том, чтобы я вернул сумму, а в том, чтобы понял, что в принципе деньги нужно возвращать".
История Мхитаряна отдает Америкой. По словам политолога Дмитрия Выдрина, сын американского бизнесмена проходит традиционный путь — он работает обязательно официантом в пиццерии, чтобы понять, что такое деньги, что такое чаевые, что такое cash. Для девочек там тоже нет тепличных условий, почти все они получают опыт работы бебиситтерами. "На этих низших ступенях они учатся адекватно относиться к людям всех социальных категорий", — подытоживает он.
Такая философия близка украинскому миллионеру Евгению Черняку, совладельцу торговой марки Хортиця, занимающему в рейтинге ТОП-50 самых богатых украинцев 27-ю ступеньку с капиталом $ 696 млн. Его 15-летний сын Александр в 13 лет начал подрабатывать. И не в офисе, в приятной прохладе, даруемой кондиционерами, а "в поле" — сначала торговым агентом, затем на стройке, каменщиком. И никаких карманных денег от отца. "Я убежден: чем тяжелее что-то достается, тем больше оно ценится", — делится своими размышлениями с Корреспондентом Черняк-старший.
Условное состояние его сына — $ 261 млн, доля в отцовском наследстве. Но Черняк-младший знает, что этих денег ему не видать ни сейчас, ни в будущем. Отец занял жесткую позицию: его бизнес — это его бизнес. Потому глава семьи ориентирует своих детей — у него три сына — на то, что всего они должны добиваться сами. По его словам, любить ребенка — это дать ему возможность сделать выбор самостоятельно, чем он и занимается, предлагая сыновьям самим решать, где учиться, как учиться, где работать и каким способом зарабатывать деньги. И, собственно, как ими распоряжаться.
Находясь в летнем лагере в Англии, Саша, чтобы сэкономить деньги (свой мобильный телефон подросток оплачивает сам) не звонит отцу, а отправляет sms. "Я с трудом выдерживаю, но сам ему стараюсь не звонить", — говорит Черняк-старший.
Не нянчится с повзрослевшими отпрысками и Александр Кардаков, владелец телекоммуникационной компании Datagroup, № 44 в рейтинге ТОП-50 самых богатых украинцев по версии Корреспондента. "Я строил свои бизнесы с нуля, — рассказывает он. — Прошел весь путь начиная от инженера и заканчивая президентом компании. Поэтому я считаю, что мои дети также должны пройти весь путь с нуля".
Кардаков говорит, что предоставит сыновьям возможность проявить себя в бизнесе. "Получится, дорога открыта — нет так нет, — философствует он. — Скажем так, я буду относиться к своим детям в бизнесе так же, как к другим управленцам".
Схожую позицию занял в свое время и Леонид Черновецкий, в прошлом совладелец Правэкс-банка, а ныне действующий мэр Киева. Своего сына Степана он взял на должность помощника председателя совета банка, попросту говоря, тот был мальчиком принеси-подай. И только спустя несколько лет Черновецкий-старший предложил сыну возглавить одно из отделений, правда, только в том случае, если тот на общих условиях пройдет конкурс.
А Ринат Ахметов, богатейший человек Европы, и этого не позволил своему старшему наследнику. На праздновании 70-летия принадлежащего ему футбольного клуба Шахтер миллиардер шокировал прессу историей о том, как запретил старшему сыну Дамиру заниматься в спортивной школе клуба. "Я не хотел тренера ставить на шпагат, — поведал Ахметов. — Ведь перед ним встал бы вопрос: кому доверить место в команде — моему сыну или сильному игроку?"
По завету Ленина
Владимир Спиваковский, директор лицея Гранд, год обучения в котором стоит 7.800 евро, уверяет: в системе ценностей украинских богатеев ребенок как объект инвестирования поднялся с девятой ступени на третью. "Это означает, что родители серьезнее понимают: заработав много денег — заводы, пароходы, банки, — им нужно будет их [кому-то] передать, — рассуждает Спиваковский. — Но не в грязные потные руки [разбалованных детей], а умным и смекалистым [наследникам]". Причем дать хотят именно то образование, которое помогло бы детям лучше освоиться в отцовском бизнесе.
Да и сами дети это понимают. "Мне нравилась астрономия и археология, — говорит Мхитарян. — Но я понимал, что "хороший парень" — это не профессия".
За умом и смекалкой богатые и знаменитые отправляют детей за границу, чаще всего в Лондон или США. Хотя в последнее время, по наблюдениям Выдрина, иностранное образование себя не оправдывает. "Дети потом с трудом адаптируются к нашим специфическим условиям, — объясняет он. — Человек выпадает из контекста [украинских реалий бизнеса]. Он не знает, каким тоном говорить с партнерами, начальством, перестает ориентироваться в размерах откатов, взяток".
Поэтому Киевский национальный институт международных отношений (КИМО) остается классикой мажорного жанра. Из стен этого вуза вышли, к примеру, Алексей Порошенко — наследник империи бывшего главы Совбеза, Вахтанг Васадзе — отпрыск владельца концерна УкрАвто, Катерина Боголюбова — дочь одного из совладельцев группы Приват.
Преподаватели КИМО говорят: их статусные студенты разные. Одни учатся на отлично, другие еле тянут программу. "Очень многое зависит от родителей, — рассказал Корреспонденту анонимный источник из КИМО. — В большинстве дети осознают, какие у них родители, и то, что они должны соответствовать".
Кардаков предпочел для своих сыновей и вовсе бюджетный по меркам одного из самых богатых людей Украины вуз — Национальный технический университет Киевский политехнический институт. "На мой взгляд, это один из самых демократичных вузов, — объясняет Кардаков. — В то время как в большинстве учебных заведений студенты получают набор инструментов, который преподносится как единственно правильный, вследствие чего сознание становится шаблонным, здесь у выпускников сохраняется свобода мышления".
Грязи и князи
Большинство украинских миллионеров пресекают попытки своих чад вознестись над другими за счет статуса, хотя встречается и обратное. Выдрин уверяет: среди его знакомых есть семьи, в которых родители поощряют, когда их малолетнее чадо, крича матом, гоняет по двору загородного особняка личную охрану и водителя. "Отсюда потом и шампанское по $ 2 тыс. и чаевые официанту в $ 300, — говорит политолог. — Такого себе ни один американский миллионер не может позволить".
В лицее Спиваковского, где 70% учеников — дети чиновников, министров и бизнесменов, нередки случаи бахвальства. "Столкнувшись с нашей серьезной системой воспитания, родители разделились на две части, — рассказывает директор лицея. — Одни обрадовались, что есть место, где из их ребенка сделают нормального человека. Другие предпочли продолжить баловать свое дитя, забрав его из лицея". Последних, по его словам, около 5%.
Выдрин отмечает: родительское попустительство — одна из причин таких пороков в отечественной модели преемственности бизнеса, как назначение детей сразу на высокие должности либо молниеносный взлет с перескоком сразу через несколько карьерных ступеней. Валид Арфуш, издатель журнала Paparazzi, вращающийся в кругах высшей украинской элиты, уверяет, что деловых партнеров и персонал это почти всегда приводит к определенным жертвам. "Минусы будут в первый год [управления], — живописует издатель. — Потому что глупо было бы отрицать: это — мажоры. А мажоры привыкли, что им не нужно напрягаться".
Александра Кужель, глава аналитического центра Академия, тоже считает, что даже окончив институт, человек ничего не умеет. Потому, мол, первый год вся компания работает на него, чтобы его научить.
Хорошо, если ребенок имеет талант управленца, тогда притирка проходит менее болезненно, считают эксперты. Но бывает, родители готовы отдать бразды правления в руки напрочь лишенного предпринимательской жилки чада.
И все же реалии современного бизнеса подталкивают все большее количество сверхбогатых украинцев к тому, чтобы их дети могли достойно повести выпавшее из ослабевших отцовских рук семейное дело. "У нас закончился бизнес с друзьями, очень популярный в начале 90-х, — говорит Выдрин. — Все эти бизнесы заканчивались враждой с друзьями. Если бизнес делать с кем-то, то это должны быть близкие родственники".
Пока экономика страны ожидает прихода нового поколения топ-менеджеров, эксперты рисуют его портрет. "Это поколение будет более умелое, просвещенное и дееспособное, но при этом более отмороженное и беспредельное", — прогнозирует политолог Выдрин. И это произойдет не потому, что его представители менее моральны, а потому, считает эксперт, что они более рисковые.
Спиваковский, каждый день имеющий дело с будущей бизнес-элитой, лишен подобного пессимизма. "У нас [среди молодежи] только 5% отморозков и мажоров. Я готовлю борщ, и у меня тоже 5% отходов. Но я же ем борщ, а не отходы", — говорит он.
Это интервью было опубликовано в № 34 журнала Корреспондент от 6 сентября 2008 года
