Корреспондент: Украине не место в НАТО - экс-глава Пентагона Роберт Гейтс
Мемуары бывшего главы ЦРУ и Пентагона Роберта Гейтса увидели свет в начале этого года и наделали много шума в Соединенных Штатах. Автор с предельной честностью рассказывает о своем отношении к военным кампаниям США, недальновидности американских чиновников и бюрократии в Вашингтоне.
Некоторые мировые СМИ уже окрестили мемуары как антиамериканские — дескать, уж слишком много неприглядной правды экс-глава Пентагона поведал миру о Белом доме. Автор пишет, что не хотел снова идти на госслужбу и бросать полюбившуюся ему на тот момент работу в Техасском университете, однако чувство долга оказалось превалирующим над желаниями.
“Я не добивался этого поста и не собирался возвращаться в правительство. Я здесь, потому что я люблю свою страну и потому что президент Соединенных Штатов верит, что я могу помочь в трудное время”, — говорится в книге.
Гейтс честно описывает свои эмоции, когда ему озвучили все проблемы Пентагона, по уши завязшего в иракской кампании.
“Какого лешего я тут делаю?” — думал он, когда слушал эту “панихиду”.
Интересующиеся американской политикой могут узнать из книги экс-главы Пентагона много нового. К примеру, он раскрывает перед читателями другой образ бывшего президента США Джорджа Буша-младшего, которого в мировой прессе часто представляли как чудаковатого простофилю.
“Раз уж Буш принял решение, я никогда не видел, чтобы он оглянулся или передумал”, — вспоминает Гейтс.
В то время в Вашингтоне бушевали ожесточенные дебаты по поводу того, надо ли наращивать военный контингент в Ираке. Гейтс был уверен: оставить Ирак тогда в том состоянии, в котором он был, означало бы поражение для США — американские жертвы были бы напрасными. Именно эту идею он пытался донести до политиков. По мере того как ситуация с безопасностью в Ираке в течение 2006 года ухудшалась, с политической ситуацией в Вашингтоне происходило то же самое.
“Джордж Буш и Барак Обама были, соответственно, седьмым и восьмым президентами, при которых я работал. Я не знал ни того ни другого, когда начинал у них работать, и они не знали меня. К моему изумлению (и ужасу) я стал единственным министром обороны за всю историю, которого попросил остаться на своем посту новоизбранный президент, не говоря уже о том, что я был представителем другой партии”, — пишет Гейтс.
Также он рассказывает о своих впечатлениях от встречи с Виктором Ющенко в его бытность президентом Украины. Гейтс обратил внимание на ненависть, с которой Ющенко смотрел на российского лидера Владимира Путина. И это чувство, по его мнению, было взаимным.
Экс-глава Пентагона считал опрометчивыми попытки включить в НАТО Украину и Грузию. Он думает, что американские чиновники вели себя слишком самоуверенно, игнорируя интересы россиян, которые, безусловно, стали бы препятствовать этому всеми силами. Американцы недооценили чувство унижения россиян после распада СССР, считает Гейтс. Теперь его слова выглядят пророческими.
1) “Он [ Стив Хэдли, советник президента Буша по нацбезопасности ], не теряя времени, просто и прямо спросил: “Если бы президент попросил вас стать министром обороны, вы бы согласились?”. Ошеломленный, я ответил ему так же просто и прямо, без колебаний: “Наши парни погибают на двух войнах. Если президент думает, что я могу помочь, у меня нет другого выбора, кроме как сказать да. Это мой долг”. Солдаты там выполняют свой долг — как я могу не выполнить свой?” — Гейтс пишет о том, что согласился работать главой Пентагона, так как считал это своим долгом.
2) “Администрация Буша к тому времени пользовалась крайне низким доверием по всей стране. Я сказал жене: “Я должен это сделать; но надеюсь, что смогу уйти из этого правительства, не запятнав свою репутацию” — о своем согласии пойти на госслужбу даже с ущербом для репутации.
3) “Женщина средних лет подошла к моему столу и спросила, не я ли господин Гейтс, новый министр обороны. Я ответил да. Она поздравила меня с назначением, а затем сказала мне с глазами, полными слез: “У меня двое сыновей в Ираке. Ради бога, верните их живыми домой. Мы будем за вас молиться”. Я был ошеломлен. Я кивнул и пробормотал что-то вроде “Я постараюсь”. Я не смог доесть свой ужин, а ночью не мог заснуть. Только теперь наши войны приобрели для меня настоящую реальность, равно как и ответственность, которую я принял на себя за всех тех, кто воюет. В первый раз я испугался, что не смогу оправдать ожиданий этой матери и всей страны — о своих личных переживаниях и чувстве ответственности за тех, кто может погибнуть на войне.
4) Мой отец был человеком непоколебимой честности, с большим сердцем и, когда дело касалось людей (а не политиков), рассуждал без шор на глазах. С самого начала моей жизни он научил меня воспринимать людей по отдельности, в зависимости от их индивидуальных качеств, и никогда — как членов какой-либо группы. Это ведет, говорил он, к ненависти и предрассудкам; это как раз то, что сделали нацисты. Он совершенно не терпел лжи, лицемерия, важничанья и безнравственного поведения. В церкви он, бывало, иногда указывал мне на важных людей, которые, по его мнению, не соответствовали принятым им стандартам характера” — о своем воспитании и ценностях, заложенных отцом.
5) “После того как в 2003 году мы свергли [ иракского лидера ] Саддама Хусейна, мы бездумно распустили иракскую армию, а также закрыли доступ на будущие государственные должности десяткам тысяч низовых членов партии Баас. Эти шаги способствовали последовавшему хаосу и насилию и оттолкнули значительную часть иракского населения. Нам до сих пор не удается обеспечить безопасность в стране и победить повстанцев. Мы не смогли разоружить вооруженные формирования и создать жизнеспособную армию или полицию. Нам не удалось восстановить экономическую инфраструктуру страны и обеспечить занятость большинству иракцев. Министр обороны будет вынужден иметь дело с последствиями этих провалов” — Гейтс раскрывает неприглядную правду о провалах США в Ираке, о которой не принято было говорить.
6) “Дальше [ сенатор Карл ] Левин сказал мне, что Ирак не единственная проблема, с которой я столкнусь. Он говорил о мятежном афганском Талибане, о непредсказуемой ядерной программе Северной Кореи, об Иране, активно стремящемся получить ядерное оружие, об армии и морской пехоте, нуждающихся в десятках миллиардов долларов на ремонт и замену вооружений, о снижающейся боеготовности наших неразвернутых сухопутных сил, о продолжающейся гонке военных программ, в которой мы можем отстать, о проблемах в семьях наших военных вследствие все новых командировок и о министерстве, “чей имидж омрачен жестоким обращением с заключенными в Абу-Грейбе, Гуантанамо и других местах” — о проблемах Пентагона и угрозах, нависших над США.
7) “В новостных репортажах о последовавшем затем обмене мнениями было придано особое значение двум репликам. Первая прозвучала в начале слушаний, когда сенатор Левин спросил меня, полагаю ли я, что сейчас мы побеждаем в Ираке, и я просто ответил: “Нет, сэр”. Этот ответ был расценен по достоинству многими как одновременно реалистичный и честный и контрастирующий с предыдущими заявлениями администрации — Гейтс говорил то, что думал об американской кампании в Ираке.
8) “Другая реплика прозвучала в ответ сенатору Эдварду Кеннеди, говорив шему о жертвах, которые несут наши военные, и спросил, готов ли я в предстоящих дебатах стать “ответчиком” за нашу национальную безопасность и наши войска. Я ответил: “Сенатор Кеннеди, 12 выпускников Техасского университета агрокультуры и машиностроения были убиты в Ираке. Я мог бы бегать по утрам с некоторыми из этих ребят, я бы мог отобедать с ними, а они поделились бы со мной своими чаяниями и надеждами. Я вручал им их дипломы о высшем образовании. Я следил за тем, как они поступали на службу, а затем был вынужден сообщить об их смерти. Так что все это в конечном счете становится очень личным для всех нас. По состоянию на вчерашнее утро статистика говорит о 2.889 убитых в боевых действиях в Ираке — это очень большие цифры, но каждая из них представляет персональную трагедию не только для погибшего солдата, но также для его семьи и друзей” — о личной ответственности за убитых солдат.
9) “Против [ моего назначения главой Пентагона ] проголосовали сенаторы Джим Баннинг из Кентукки и Рик Санторум из Пенсильвании, оба республиканцы. Они считали, что я недостаточно агрессивен в вопросе наших действий в отношении Ирана, включая потенциальную военную акцию. Однако я считал, что наши руки были и без того полностью заняты войнами, которые мы уже вели, чтобы искать новых” — о том, что часть политиков жаждали военной кампании в Иране.
10) “[Принятие решений в Пентагоне выглядит] как старая римская арена — гладиаторы проходят перед императором на бой, а вы решаете, кто победитель. Нужен кто-то, кто будет следить за тем, чтобы происходящее на арене было справедливым, понятным и объективным” — о неприглядной правде в Пентагоне.
11) “Я использовал период междувластия, чтобы принять важное решение насчет руководства министерством, которое окажется одним из лучших решений, сделанных мной: я решил войти в Пентагон в одиночку, не привлекая ни единого ассистента, даже секретаря. Я часто был свидетелем отрицательного воздействия на организацию и моральный дух ситуаций, когда новый хозяин появлялся со своей свитой. Они всегда носили клеймо недружественного поглощения и вызывали недовольство. И, конечно же, новые люди не имели понятия о новом месте работы. Так что чистка не состоялась. У меня не было времени на поиски новых людей во время войны, и мы не могли позволить себе роскошь обучения новичков” — Гейтс предпочел работать со старой командой Пентагона тому, чтобы тратить время на чистки. Он считал, что самое важное в военное время — преемственность, а тактически хотел донести свою уверенность, что сложившаяся команда состоит из способных и преданных делу профессионалов.
12) “Мы просто не имели представления, насколько разрушен был Ирак перед войной — экономически, социально, культурно, политически, его инфраструктура, система образования, — можете сами продолжить. Десятилетия правления Саддама [Хусейна], которому было наплевать на иракский народ, восьмилетняя война с Ираном, разрушения, нанесенные нами во время войны в Заливе, 12 лет жестких санкций — все это означало, что у нас фактически нет было фундамента, на котором можно выстраивать попытку запуска экономики, и еще труднее было создать демократическое иракское правительство, откликающееся на нужды своего народа. И мы собирались настаивать, чтобы наши партнеры — первое демократически избранное правительство за 4.000-летнюю историю Ирака — за год решило столь большие и фундаментальные политические проблемы, стоящие перед страной? Это было фантазией” — о недальновидности американских чиновников по поводу ситуации в Ираке.
13) “Во время этой поездки я взял за правило, которому следовал все последующие визиты в Ирак и Афганистан, да и в любое военное поселение или подразделение, которое посещал в качестве министра, — я питался с военными, обычно с дюжиной или около того молодых офицеров (лейтенантов и капитанов), молодыми военнослужащими срочной службы или унтер-офицерами среднего звена. Они были удивительно искренни со мной — частично потому, что я не позволял никому из их командиров входить в комнату, — и я всегда много от них узнавал”
— Гейтс считает крайне важным узнавать о войне из уст простых солдат, а не их командиров.
14) “Политика в Ираке с незапамятных времен состояла в действиях “убей, или будешь убит”. Я слушал с растущей яростью, как лицемерные и тупые американские сенаторы выдвигали все эти требования иракским законодателям, а сами даже не могли провести бюджет или соответствующие билли, не говоря уже о работе со сложными проблемами вроде дефицита бюджета, социальной защищенности и реформы наименований. Сколько раз мне хотелось встать с места за столом свидетелей и крикнуть: “Вы, ребята занимаетесь этим более 200 лет и не можете провести обычную законодательную инициативу! Как же вы можете так нетерпеливо вести себя с горсткой парламентариев, которые занимаются этим всего-то год после 4.000 лет диктатуры?”. Дисциплина требовала, чтобы я держал рот на замке, и в конце каждого заседания я был вымотан” — о своем негодовании по поводу решений американских политиков по Ираку.
15) “Попытки включить Грузию и Украину в НАТО были настоящим перебором. Корни Российской империи тянутся в Киев, в IX век, так что это была монументальная провокация. Готовы ли были европейцы, а тем более американцы, отправить своих сыновей и дочерей защищать Украину или Грузию? Вряд ли. Так что расширение НАТО было политическим актом, а не тщательно продуманной военной операцией, подрывающей, таким образом, цели Альянса и опрометчиво игнорирующей то, что русские считают своими собственными жизненно важными национальными интересами” — о нецелесообразности расширения НАТО за счет Грузии и Украины.
Роберт Гейтс в датах
Родился 25 сентября 1943 года в Уичите, штат Канзас, в семье торговца автозапчастями.
В 1966-м окончил Индианский университет в Блумингтоне со степенью магистра в области истории восточноевропейских стран.
В 1981-м стал руководителем исполнительного штаба при директоре ЦРУ.
Через год — заместитель директора ведомства по разведке.
В 1991-м был главой ЦРУ. Стал первым директором ЦРУ, посетившим Россию.
С 1993-го читает лекции в разных вузах США.
В 2002 году — ректор Техасского университета.
В 2006-м согласился занять пост министра обороны. Три года назад ушел в отставку.
***
Этот материал опубликован в №20 журнала Корреспондент от 23 мая 2014 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.
