Wired Magazine: Дорога через Чернобыль

Валерий Забаяка был сотрудником станции, ставшим ликвидатором – одним из тысяч людей, которым была поручена ужасная работа по очистке зоны радиоактивной катастрофы.

Высокий, широкоплечий, с густыми усами и рукопожатием, способным дробить гранит, Забаяка представляет собой классический пример советского героя. Кажется, что он сошел к нам прямо с пропагандистского плаката, однако он был всего лишь обыкновенным человеком, оказавшимся в необыкновенной ситуации. И хотя его глаза не выдают тех ужасов, которые ему довелось увидеть, в его словах звучит совсем другая история.

"Когда я услышал о взрыве, никто не сказал нам, что уровень радиации был опасным для жизни,- рассказывает Забаяка.- Это были времена бывшего Советского Союза, и власти скрывали от нас информацию об опасности. Уровень радиации там, где я работал, уже был очень опасным. Я был в группе из 20 человек, и только шестеро из нас сейчас еще живы. Мое здоровье подорвано".

Когда я ушел со станции после ликвидации последствий аварии, люди, которых я хорошо знал, смотрели на меня как на чужака

Когда Забаяку спросили, был ли у него выбор становиться ликвидатором или нет, он ответил, что был. Однако если бы ему снова предоставили этот выбор, он, возможно, пошел бы иным путем.

"Я был молод, и город Припять в Чернобыле был моей родиной,- говорит Забаяка.- Сегодня, я бы, возможно, принял другое решение, однако тогда у меня был только один вариант. Хотя когда я ушел со станции после ликвидации последствий аварии, люди, которых я хорошо знал, смотрели на меня как на чужака".

Мне выдали специальное разрешение проехать по Чернобылю, что должно было стать частью моего исследовательского путешествия в Китай на Land Rover с целью собрать миллион долларов для Красного креста. Забаяка стал один из первых жителей Чернобыля, с которыми я встретился во время моей поездки по зоне отчуждения, окружающей станцию – на ней до сих пор происходит утечка радиации.

Припять была единственным местом в Советском Союзе, где можно было найти духи Chanel.

Перед катастрофой родной город Валерия Припять был шумным городом с населением около 50 тысяч человек, расположенным в трех километрах от четвертого реактора. Уровень жизни там сильно отличался в лучшую сторону от того, о чем мог мечтать среднестатистический житель Советского Союза. Бытовые удобства на высшем уровне, магазины изобилуют западными товарами, которые невозможно купить где-либо еще. Если не считать московских магазинов для элиты, Припять была единственным местом в Советском Союзе, где можно было найти духи Chanel.

Зарплаты населения были в два раза выше среднего уровня зарплат по стране, и жизнь там была комфортной. Работы было много, поскольку на станции планировалось построить 12 реакторов – она должна была стать блестящим свидетельством технологической компетенции Советского Союза.

Взрыв все изменил.

В настоящее время Припять – опустевший, заброшенный, разрушающийся город-призрак, который в спешке покинуло все его население, когда люди думали, что уезжают оттуда всего на несколько дней. Он остался отверженным в тени реактора – напоминанием обо всех тех мечтах, которые были разрушены, и тех жизнях, которые были потеряны в тот ужасный день. Машинки и колесо обозрения навсегда застыли в парке развлечений. На подоконнике детского сада сидит плюшевый медведь, а на пустых кроватках лежат противогазы.

Я еду по безлюдным улицам по следам людей, которые покидали этот город в попытке избежать последствий катастрофы. Лады и Москвичи элиты Коммунистической партии. Однако высокое положение не может защитить т радиации. Я припарковал свой Land Rover 4 у самого высокого здания в городе – бывшего шикарного отеля.

Поднимаясь по полуразрушенной  лестнице на верхний этаж ("Лифт не работает, потому что мы не оплатили квитанцию за электричество в прошлом месяце",- шутит наш проводник), я чувствовал себя персонажем фильма ужасов, за исключением того, что ужас здесь был самым настоящим. Это место сильно заражено, но об этом трудно все время помнить, потому что радиация невидима – это коварное воздействие, которое ускользает от нашего зрения.

Он остался отверженным в тени реактора – напоминанием обо всех тех мечтах, которые были разрушены, и тех жизнях, которые были потеряны в тот ужасный день

Наш проводник всегда носит с собой счетчик Гейгера. Он начинает взволнованно пищать, когда его подносят близко к лишайнику или мху. Если его поднести к бетонным скелетам зданий, он практически молчит. Несмотря на то, что нас убедили в нашей безопасности, мы все равно надели защитные костюмы, которые, как и всю остальную одежду на нас, в конце нашего визита мы выбросим или даже сожжем.

Собственно, если посмотреть на город с крыши в прошлом величественного сооружения, образ города-призрака исчезает. На расстоянии здания внизу кажутся несколько ветхими, однако общее впечатление мало чем отличается от впечатления от других бедных городов провинциальной России. Даже отсутствие машин на улицах делает Припять похожей на другие маленькие города Украины.

Наша последняя остановка была непосредственно рядом с реактором, который сейчас располагается под временной защитной оболочкой из бетона, стали, свинца и металлических листов. Рядом с самым культовым образом XX века я чувствую, как меня сковывает ужас. Я помню радиоактивное облако над Лондоном в 1986 году. Теперь я нахожусь всего в нескольких десятках футов от его источника.

Проводник рассказывает о планах возвести здесь более надежную защитную оболочку – противоядерный саркофаг – чтобы привести эту жуткую главу истории к какому-то логическому завершению. Проблема в том, что об этом говорят уже в течение многих лет – меняются в этих разговорах только сроки, которые снова и снова растягиваются и неумолимо простираются далеко в будущее.