Вятрович: Декоммунизация дает иммунитет к массовым убийствам

Историк, глава Института национальной памяти Владимир Вятрович ассоциируется в украинском обществе с процессом декоммунизации. Многие его за это уважают, некоторые - ненавидят. 16 февраля на него даже было совершено, как говорит сам Вятрович, “небольшое нападение“ - у стен пресс-центра, в котором состоялся публичный отчет Института национальной памяти, на Вятровича напали трое неизвестных. К счастью, без последствий. В тот же день порог Института кто-то облил красной жидкостью. Словом, декоммунизация и борьба с советским прошлым в целом никого в Украине не оставляет равнодушным.

В интервью LIGA.net Вятрович рассказал о ходе процесса декоммунизации, о преградах на этом пути, а также ответил на критику именитых оппонентов.

- Расскажите об истории с нападением на вас 16 февраля. Кто это был? Что хотели? Поступали ли раньше угрозы? Какие выводы сделали?

- Смотря, что считать угрозами. Определенные угрозы постоянно приходят в социальных сетях в ответ на какие-то мои посты. Были даже достаточно радикальные вещи, вроде намеков на судьбу Сашка Билого или Павла Шеремета. Типа “Вятрович, ты будешь следующим“. Что касается нападения, то я ожидал какой-то реакции оппонентов в виде акций протеста, потому что мы объявили о публичном отчете Института национальной памяти, а ведь как в Украине, так и за ее пределами достаточно сил, которым не нравится то, как наша страна рвет связи с тоталитарным прошлым. Но то, что я увидел - это не похоже на политический активизм. Это точно не были идеологические оппоненты - это типичные титушки разлива 2013-2014 годов.

Читай также: Украинский клуб попал под декоммунизацию

- Но очевидно, по чьему-то заказу работали? Кого-то подозреваете?

- Очевидно, что спланировано. Но тот, кто это планировал, для запугивания использовал не каких-то идейно мотивированных персонажей, а обычных титушек - спортивного телосложения с закрытыми медицинскими масками лицами. Они ждали меня около здания Укринформа, большую часть из них я уже прошел, когда трое из них бросились и началась небольшая потасовка. Впрочем, ни один из них меня так и не достал. Полиция задержала нападавших, остальные остались на месте. Я подошел к ним и сказал, что если есть ко мне какие-то вопросы, предложения, угрозы, то они могут пройти и присутствовать при нашем отчете, задать все интересующие вопросы. Никто не отреагировал - обычные титушки. Заказчиком же мог быть кто угодно из пророссийских сил. Полагаю, что связано это нападение как с деятельностью Института национальной памяти в целом, так и с приближающейся годовщиной Майдана ( разговор состоялся 17 февраля - ред.)

- Сколько человек работает в Институте памяти? Откуда финансирование, каков объем?

- Сейчас в Институте национальной памяти работает 41 человек. Мы являемся центральным органом исполнительной власти и в этом плюс, потому что мы благодаря этому работаем в фарватере государственной политики формирования национальной памяти. Координируемся мы министром культуры, но в целом - отдельный исполнительный орган центральной власти. Но есть и минусы - это все ограничения, которые связаны с вопросами государственной службы. Я надеюсь, что в этом году мы сможем расширить штат до 70 человек. До недавнего времени остро стояла проблема финансирования - до октября-2016 зарплаты были достаточно низкими - 5-6 тысяч гривен, для Киева это очень мало. Особенно, принимая во внимание, что большинство наших сотрудников - молодые иногородние люди, вынужденные арендовать жилье в столице. С октября в среднем зарплаты госслужащим подняли до 10-12 тысяч, а это уже конкурентнее.

- Сегодняшние дни называют “временем утраченного шанса“ после Майдана. Согласны ли вы с этим и можете ли привести исторические примеры, когда у Украины был шанс встать на путь цивилизационного прорыва, но он был упущен?

- К сожалению, таких примеров, действительно, в Украине было много. Не буду углубляться, достаточно вспомнить только утраченные шансы начала независимости в 1991 году и крах надежд на качественный цивилизационный рывок после оранжевой революции-2004.

Сейчас также утрачено много возможностей после Революции Достоинства, но все же часть предоставленных шансов после победы были реализованы, и часть все еще может быть реализована в недалеком будущем.

В чем государство провалилось, так это в судебной реформе - суды до сих пор остаются наиболее коррумпированными институтами с наименьшим уровнем доверия со стороны общества. Отсутствие наказания для тех, кто убивал майдановцев - это самый обидный провал новой власти. Как историк я могу с уверенностью сказать, что невыученные уроки и неучтенные ошибки истории всегда возвращаются.

Чуть более успешной, но также недостаточной, считаю реформу правоохранительных органов.

Успешной, но еще продолжающейся реформой могу назвать децентрализацию. Понемногу украинцы перебирают власть в свои руки и избавляются от патернализма

Об успешных реформах, могу говорить о себе лично - те задачи, с которыми я шел во власть в марте 2014 года в основном я реализовал. Задачи эти я видел в декоммунизации и отрыве Украины от тоталитарного советского прошлого.

- Но даже при кардинальной смене гуманитарной политики после Майдана, социологические опросы показывают, что количество людей, которые испытывают ностальгию по Советскому Союзу, не уменьшается - их около 35%. Почему?

- Уверен, что таких меньше. И это количество постоянно снижается. В 2012 году таких было около 50%. Конечно, во многом количество ностальгирующих уменьшается из-за войны, так как Россия в этой войне использует мифы и стереотипы советского прошлого, и это очень компрометирует их идею. И потом, не забывайте, что серьезно на уровне государства говорить правду о советском прошлом мы стали только в 2014 году. А без целенаправленной работы, только при смене поколений, совок не исчезает. Молодое поколение тоже может быть абсолютно совковым, если ему не рассказывать правду.

- Прокомментируйте слова вашего коллеги-историка Ярослава Грицака о вашей работе: “Насаживая, по модели Ющенко, национализацию без учета исторических и культурных особенностей каждого отдельного региона, власть совершает ошибку. В военное время такие вещи только раздражают, их лучше не использовать. Для меня успешная стратегия любой власти - делать не то, что хочешь, а то, что необходимо. Нужно не строить нацию - она уже построена, о чем свидетельствует постоянная поддержка большинством независимости Украины - нужно нацию модернизировать“. Не считаете ли вы, что инициативы Института памяти работают именно на построение нации, а не на ее модернизацию?

- Я уверен в том, что процессы, которые проходят сейчас, как раз и есть процессом становления украинской политической нации. Становление - это не конечный процесс с финальной точкой - оно проходит постоянно. Нации - это постоянный плебисцит. Нельзя никогда сказать, что нация сформирована раз и навсегда. В Украине сейчас процесс создания политической нации ускорился. Именно благодаря российской агрессии, которая помогает украинцам объединиться для защиты своей земли, несмотря на этническое происхождение каждого из нас. Нация - это определенная общность людей, которые хотят жить в общем едином государстве согласно общих правил и ценностей.

- Вас часто критикуют именно за этнонационазим.

- Это манипуляция. Мы не работаем с этнонационализмом, а говорим о политической нации.

- Русскоязычный может быть украинским патриотом?

- Безусловно, и таких очень много. Но формирования политической нации предусматривает включение в этот процесс элементов идентичности представителей разных этнических групп и регионов. Набор общих представлений и о прошлом в том числе в разных частях страны - тоже важный элемент.

- В том то и дело, что этот набор у разных групп и регионов Украины часто кардинально противоположный, и попытка выделить единый “правильный“, скорее, разобщает.

Читай также: Министр культуры Нищук требует ввести цензуру на телевидении

- Это не так. То, что мы называем национальной памятью должно переплетаться от общенационального нарратива, и опираться на локальный уровень. Процесс декоммунизации, например, позитивно оценивается украинцами в целом. Есть отдельные дискуссии, но именно этого мы и добивались - дискуссии, поднятия этого вопроса, без решения которого невозможно развитие в будущем. Проводя декоммунизацию, мы говорим только о недопустимости существования на наших картах топонимов в честь тоталитарного советского прошлого. Предложения же о новых вариантах названий местные общины вносят сами. Около 300 названий в результатах переименования населенных пунктов - это исторические названия, и более 70 из них - в честь компактно проживающих там этнических общин - евреев, греков, венгров и так далее.

- Не всегда. Тут тоже проблема: ведь не может решение о переименовании того или иного населенного пункта приниматься парламентом в Киеве без учета мнения местных общин. Как говорит известный социолог Владимир Паниотто, вспоминая историю с переименованием Днепропетровска в Днепр, “все переименования в рамках декоммунизации должны осуществляться с учетом общественного мнения жителей тех территорий, которые переименовываются. Зачем в наших условиях вносить дополнительное общественное раздражение? Люди и так имеют довольно низкое доверие к власти, уровень которого становится все более отрицательным, и таким путем можно навредить, в общем-то, правильной идее декоммунизации“. Может быть, пора принять закон о местном референдуме и принимать такие решения на них?

- Закон о местном референдуме, особенно в таком виде, какой проект, подготовленный прошлой властью, существует сегодня - это опасное оружие для расчленения Украины, федерализации и так далее.

Существующая процедура дает все возможности для участия общин в переименовании своих населенных пунктов. Там, где возникали проблемы - это скорее саботаж местных политиков, или же политиков общенационального уровня, имеющих влияние на тот или другой регион. У каждой общины было более полугода для того, чтобы провести обсуждение и предложить парламенту свой вариант нового названия. На сегодня переименовано 987 населенных пунктов, из которых 2/3 - это то, что предложили органы местного самоуправления. Еще треть - это либо оккупированные территории Крыма и Донбасса, или же те, где местные политики манипулировали мнением местной общины, сказав, что не надо никаких обсуждений, мы все “порешаем“. Например, в истории с Днепром мы имеем дело с саботажем Александра Вилкула…

…так он же там не власть?

Читай также: Нищук: Декоммунизация проходит коммунистическими методами

- Но до сих пор имеет большое влияние. Так вот, он сманипулировал и повлиял на то, чтобы общественные обсуждения по переименованию не проводились. Пообещал, что не позволит переименовать город, а если и переименовать, то из Днепропетровска в Днепропетровск - на этот раз в честь святого Петра, вы же помните. В бывшем Комсомольске, а ныне Горішніх Плавнях, та же история- местные политики своими интригами лишили в этом вопросе жителей голоса. Но, повторюсь, в большинстве регионов, где местные жители участвовали в процессе, декоммунизация поспособствовала важным историческим дискуссиям - систематизации в головах жителей того, что было хорошего в истории их городов и сел, а что было плохого и чего нельзя допустить в будущем. Это сделало нас сильнее.

- Тем не менее, вы работаете в поле националистического представления о будущем страны. Еще одна цитата. Сергей Гайдай: “Национализм - это идеология прошлого века. В основе идеологии лежит разделение: есть титульная нация, остальные должны находиться в подчиненном, ущемленном состоянии. Внедрение в жизнь такой идеологии всегда ведет к большим жертвам. История говорит нам о том, что подобное разделение всегда приводило к трагедиям. Я бы не доверял такой политике. Тем более, посмотрите на Украину - здесь трудно с титульной нацией. В Украине огромное количество не только пророссийски настроенных, но и просто космополитных граждан, для которых фактор этнического происхождения и языка является не самым главным“.

- В этой цитате национализм сводится к этнонационализму, который давно превратился в эхо XIX века, и неактуален на практике. Я уже говорил, что Институт национальной памяти работает над построением гражданского национализма, а это разные вещи.

- Существует проблема: после сноса коммунистических памятников, остаются “пеньки“, а на их место ничего не предлагается. Вот что на эту туму говорит народный депутат-националист Андрей Билецкий: “Снесли Ленина, а пенек остался, и это выглядит действительно как мародерство. Если вы сносите идола, то придайте этому месту какой-то смысл. Будьте любезны поставьте там что-то, что объединит людей конкретно на этой территории. Для Западной Украины и даже для Киева это может быть и Бандера. Но для центра и Востока лучше кто-то вроде персонажей княжеской поры или Запорожской Сечи“.

- Пеньки оставлять нельзя, но также нельзя торопиться с процессом определения, что там должно находиться вместо советских идолов. Это также вопрос местных общин и только их. Люди должны знать историю своего края и интересоваться ею. Кстати, для меня, как для историка, было в процессе проведения декоммунизации ряд неприятных наблюдений - бегства от истории жителями определенных населенных пунктов. Когда вместо того, чтобы найти хорошее историческое название, на скорую руку органы местной власти предлагали нейтральные варианты, вроде “Степове“ или “Гайове“.

Потому хотелось бы, чтобы постаменты-“пеньки“, оставшиеся после памятников Ленину, наполнялись смыслом сознательно, а не побыстрее, лишь бы заполнить пространство. Именно для этого мы запускаем в этом году масштабный проект под названием “Места памяти украинской революции 1917-1921 годов“ - попытаемся совместно с местными краеведами познакомить жителей регионов с их местными выдающимися земляками, о ком долгое время не знал никто.

Читай также: В МИД РФ назвали проспект Бандеры в Киеве “издевательством над памятью“

- Мне казалось, что проблема “пеньков“ - это недостаток финансирования. Новые памятники стоит денег. Кстати, а куда деваются снесенные скульптуры коммунистического времени по всей Украине?

- Вопрос финансирования тут далеко не основной. Просто целесообразно выдержать паузу. А куда деваются - то везде по-разному. Где-то продают на металл, где-то переплавляют, где-то хранят в запасниках. Это исключительное право местных властей.

- Вы утверждаете, что вопрос истории необходимо деполитизировать, но не считаете ли вы, что это невыполнимая задача? Вопрос исторических отношений - главное, а для многих и единственное оружие политиков. Вы тоже ведете свою деятельность, благодаря победе одной политической группы над другой после Майдана.

- Я говорил о межгосударственных отношениях.

- Тем более.

- Убежден, что в межгосударственных отношениях углубление в историю, особенно между соседями - это провоцирование конфликта.

- После развала соцлагеря украинско-польские отношения называли образцом национального примирения. Сейчас же Польша снова поднимает вопрос УПА, снова идет разговор на повышенных тонах. Это свидетельствует о том, что до конца деполитизировать вопрос истории просто невозможно.

Читай также: Декоммунизация внешнего вида: Какой будет новая форма ВСУ

- То, что мы наблюдаем - это попытки определенных политиков в Польше получить дешевые дивиденды, даже в ущерб отношениям между нашими странами, да и вообще стабильности самой Польши. Это рецидив прошлого, который мы скоро забудем. Уверен, что примирение Украины и Польши произошло и разрушить его невозможно. Но это не значит, что мы должны снова прогибаться и односторонне извиняться за происшедшее между нашими народами в той войне. Между нами были высказаны взаимные извинения по формуле “прощаем и просим прощения”, построены памятники, сделаны обращения. Но мы 25 лет торговали собственной историей в угоду временным политическим дивидендам или низкой цене на газ, и соседи просто пока не привыкли, что время беспринципности Украины осталось в прошлом.

- Связаны ли эти рецидивы с общеевропейской тенденцией голосования за правых политиков?

- Очевидно, это связано с ростом популизма в европейской политике и общим креном вправо. В Польше же вообще все проще. Поляки долгое время, много поколений развивались в удобной ипостаси угнетенного народа, народа-жертвы. Этот удобный статус поляки начали терять в начале 2000-х, когда с одной стороны добились определенных экономических успехов, а, с другой стороны, начали возникать исторические свидетельства, когда те же поляки, например в Едвабно, убивали евреев во времена второй мировой войны уже без немцев, или же жестоко изгоняли мирных немцев со своей территории уже после войны. Теперешняя элита Польши, во главе с Качинським, стремится вернуть себе удобный ореол народа-жертвы, а сделать это проще и безопаснее всего, за счет ослабленной войной Украины.

- На каком уровне происходит ваше сотрудничество с коллегами-главами историко-политических институтов других стран-соседей: Польши, России, Румынии, Венгрии и т.д? Есть ощущение, что ваша работа в нынешних условиях - не менее важна, чем работа дипломатов? Каждое слово или заявление может, как улучшить, так и ухудшить наши позиции.

Читай также: Декоммунизация в Польше: снесут более 200 советских памятников

- Конечно, происходит. Институт национальной памяти в Украине создан как раз по примеру подобного учреждения в Польше. Такие же институты работают в Чехии, Словакии, Румынии, Венгрии, странах Балтии. Мы на них ориентировались. Существует украинско-польский форум историков, на котором мы спорим о многих конфликтных вопросах. Но это сотрудничество, и оно продуктивно.

- В России с кем-то работаете?

- Там ничего подобного нет, кроме общественной инициативы “Мемориал“, особенно выделю Никиту Петрова. С ними сотрудничаем. Вообще, в начале 1990-х, как раз Россия была флагманом декоммунизации среди всех постсоветских стран. Но с приходом к власти Путина работа всех подобных институтов была повернута на 180 градусов и теперь они заняты скорее оправданием реванша тоталитарной идеологии. Россия - яркий пример того, к чему приводит несерьезное отношению к преодолению рудиментов тоталитарного прошлого. Это приводит к обязательному реваншу.

- Во время нашего разговора в 2012 году вы, тогда будучи гонимым историком-оппозиционером, говорили, что Янукович слишком ленив, чтобы стать вождем-диктатором. У Порошенко есть такие качества?

- Надеюсь, что нет. По крайней мере, я таких качеств у Порошенко не вижу.

- Почему же? Как руководитель он достаточно авторитарен - и в бизнесе и в государственном управлении, разве нет?

- Одна из его слабых сторон в том, что он готов работать преимущественно с теми, кто лоялен к нему. То есть, лояльность для него важнее профессионализма, а это минус для руководителя и политика такого уровня. Но убежден, что авторитарных замашек общенационального характера у Порошенко нет. Более того, он достаточно умен для того, чтобы понимать - любые заявки на авторитарность плачевно заканчивались для любого украинского лидера. Свободолюбие, порой даже с уклоном в анархию - это национальная черта украинцев. Потому-то вождей, которых бы мы покорно слушались, в украинской истории просто нет.

- Михаил Минаков: “Порошенко нельзя назвать националистом, но он поддерживает Институт памяти и их версию декоммунизации, видимо, полагая, что это укрепит его власть. На самом деле это углубляет фрагментацию нашего общества, усложняет солидарность украинских граждан именно в тот момент, когда она так нужна. Украина - двуязычная и многокультурная страна. В тех границах, которые были у нас с 1991 года, Украина может существовать только как многокультурная и многоязыкая страна. Языковые эксперименты власти для консолидации и укрепления своего режима приводят к деструктивным последствиям. И для общества, и для правящей группы“. Это так? Президент вас поддерживает? Есть ли у вас лично доступ к нему?

- Какого-то особенного доступа нет, но совещания с участием представителей Администрации президента у нас происходят регулярно. Активно сотрудничаем с замглавы АП Ростиславом Павленко, который занимается вопросами гуманитарной политики.

Что же до приведенной цитаты, то языковой вопрос не входит в приоритеты работы Института национальной памяти, так что говорить на эту тему я могу исключительно, как частное лицо. Убежден, что Украине нужен закон о государственном языке, убежден, что государственный язык в Украине может быть только один. Государственный язык - это аналог государственной границы в информационном поле. Да, есть много русскоязычных патриотов, но если мы строим украинское общество, то одним из его элементов как раз является украинский язык. И я знаю много русскоязычных патриотов Украины, которые делают все от них зависящее, чтобы для их детей украинский стал родным.

- Возможно ли проведение декоммунизации в условиях, когда в информационном поле у нас до сих пор проходной двор? Чья это недоработка?

- Мне кажется, что, если не говорить о СМИ, то в целом в информационном пространстве порядок наводится, пусть и частично. Речь идет об ограничении доступа русскоязычной, часто антиукраинской, литературы в Украину, что, кстати, подстегнуло развитие украинского рынка книги и интерес к нему и страны. Очень много качественных книг хороших современных издательств сейчас появилось, много переводов. Также позитивно оцениваю внедрение в жизнь норм закона о квотах на радио и телевидении.

Если говорить об информационной безопасности в контексте СМИ, то это очень тонкий вопрос. Российская пропаганда пользуется свободой слова в Украине, это правда. И, конечно, спецслужбы Украины должны реагировать активнее. С другой стороны, мы строим демократическое общество, и не можем позволить давления на СМИ, как это происходит в той же России. Каждый случай должен быть рассмотрен отдельно, и если и принимать жесткие меры, то у государства должен быть неоспоримый пакет доказательств антиукраинской деятельности, который нужно обнародовать.

- Тема отмена и переноса праздников советского времени вызвала прогнозируемый всплеск недовольства или, в лучшем случае, иронии в обществе на всех уровнях. Тех, кто однозначно поддерживает такую инициативу - явно подавляющее меньшинство. Учитываете ли вы это в своей работе?

-Учитываем. Я бы сказал, что это вызвало не недовольство, а жаркую принципиальную дискуссию, но именно этого мы и добивались. Этот проект вынесен на обсуждение, и то, что проходит дискуссия - это хорошо. Нам уже сотни писем пришло - и с осуждением и угрозами, и с предложениями. Мы учтем рациональные и разумные предложения и конструктивную критику и к началу мая предложим парламенту компромиссный взвешенный проект. Ведь речь идет не только об обычных выходных днях - а о маркерах тоталитарной пропаганды, пусть уже не в топонимах, но в нашем распорядке года.

- В чем будет компромисс?

- Это я могу сказать не раньше, чем проанализируем все предложения и пожелания.

- То есть в любом случае, календарь-2017 останется в привычном виде со всеми майскими и так далее?

- Постараемся успеть все сделать в апреле. Хотел бы надеяться, что уже в 2017-м традиция “дня солидарности трудящихся всех стран“ уйдет в прошлое.

- Понимаете ли вы, что провести декоммунизацию, чтобы не нарваться на новые проблемы, на территориях временно оккупированного Донбасса будет невозможно еще долгое время, даже после его освобождения. Возможно ли, чтобы 2/3 страны жили в состоянии декоммунизации, а 1/3 - нет? Не будет ли это явным признаком раскола?

- Я думаю, что декоммунизация зацепит все регионы, включая те, которые мы освободим. Убежден, что проведенное в оккупации время для жителей этих территорий открыло им глаза на “прелести русского мира“. Многие из них хотели возврата в советское прошлое, полагая, что вернутся в период сытого застоя 1970-х, а попали в сталинизм 1930-х годов. Они-то точно не будут противиться декоммунизации.

- Не скажите. Я в конце прошлого года был в районе Марьинки и Краматорска, у многих там усталое раздраженное состояние: пусть будет как-нибудь, лишь бы не стреляли. И памятники Ленина вместе с названиями улиц - последнее, что их беспокоит.

-Я был в Краматорске весной 2016 года и был удивлен проукраинскими настроениями жителей этого города. Да, большинство жителей этих регионов насторожены, они устали, но я убежден, что проблем с этими территориями после возврата не будет.

- То есть как только силы АТО освободят, скажем, Горловку, вы на следующий день придете с декоммунизацией и уверенностью, что это не вызовет волну протеста у местных?

- Очевидно, что мы будем думать, как и в какие сроки это сделать с наименьшими рисками и с наибольшей эффективностью. Волну протестов это, я убежден, не вызовет.

И если не утрировать - то следующие дни в освобожденном городе наше государство должно посвятить заботе о своих гражданах. А какова забота без справедливости? Без честного суда и полицейского? А каков может быть честным человек на улице имени массового убийцы? Вот коротко и вся суть декоммунизации - в построении иммунитета. Это не первоочередное, но и нельзя откладывать на потом.

- Ну, то, что вы убеждены, это, конечно, хорошо…

- Убежден потому, что с самого начала декоммунизации нам угрожали, что это едва ли ни к гражданской войне приведет. На самом деле социологи теперь показывают 50+ % поддержки, и менее трети неприятия.

- Так многие и говорят, что именно несвоевременное внесение в Раду вопроса отмены закона о региональных языках и развязало руки РФ для начала “русской весны“.

- Это манипуляция, вброшенная российскими технологами. К сожалению, у нас она прижилась в экспертной и журналистской среде. Мы же прекрасно понимаем, что “зеленые человечки“, как и заброшенные в Донбасс диверсанты под видом общественных активистов, готовились задолго до отмены этого закона. Это бы все равно произошло.

- Прокомментируйте скандальное предоставление украинского гражданства российскому депутату от КПРФ.

- Мне трудно это комментировать, так как я не могу принять никаких аргументов за такое решение.

- Единственный аргумент в том, что Вороненков может быть очень полезен как свидетель против Януковича.

- Для меня этот аргумент неубедителен, и тем более меня это раздражает, потому что знаю многих достойных людей из России, которые у нас сегодня много помогают и силам АТО и волонтерам, и при этом никак не могут получить украинский паспорт. Невозможно сравнить заслуги этих людей с теоретической пользой для нас этого российского коммуниста. Но даже если предположить, что без его свидетельств нам никак, то и тут большой минус власти за то, что она не смогла внятно объяснить обществу столь неоднозначный поступок. Неумение объяснять - вообще одна из её наиболее слабых сторон.

- Наверняка существует календарный план декоммунизации. Расскажите, в чем видите основную работу Института памяти после того, как последний памятник будет снесен и последняя улица переименована? Как говорит политолог Евгений Магда, “декоммунизация оказалась в политическом тренде, и потому ее используют как заменитель других более реальных реформ. Проголосовать за декоммунизацию и изменения названия с Днепропетровска на Днипро парламенту, к сожалению легче, чем за экономические законы. Проблема в том, что города и населенные пункты, которые надо переименовать, скоро закончатся“.

- Уже закончились - и памятники Ленину, и топонимы. В этом аспекте декоммунизацию мы провели почти на все 100%. Тезиса о том, что сначала надо проводить экономические реформы, а потом декоммунизацию, я не понимаю. Экономические прорывы не рождаются в обществе, толерантном к несвободе. Поэтому провести настоящие преобразования, не покончив с тоталитарным прошлым невозможно - это доказал и наш негативный опыт, и положительный пример стран восточной Европы.

На очереди у нас календарь (те самые праздники) и подготовленный нами закон о реабилитации жертв политических репрессий. А, точнее, его новая редакция, потому что действующий сейчас закон об этом - это закон советский, и не реабилитирует тех, кто боролся за Украину с оружием в руках против советской системы. Конечная цель - изменение представлений украинского общества о советском прошлом, о собственном прошлом, о себе - это гораздо более глубокий и длительный процесс. Для этого мы открыли архивы для каждого и занимаемся просветительской работой. Мы возвращаем историю людям, а нашей истории - людей. То, что было украдено, депортировано, засекречено и забыто. Выводы же каждый делает для себя лично.

А вообще я хочу отметить, что Институт национальной памяти не должен быть постояннодействущим органом. Навсегда он не нужен. Институт памяти - своеобразное подспорье и лекарство, которое призвано помощь нации и украинскому государству возродиться и избавиться от болезней прошлого. Если мы с этой работой станем не нужны - это будет хорошим признаком. Значит, Украина вылечилась от коммунистического и тоталитарного вируса окончательно.

• Теги:
• декоммунизация
• Вятрович
• Институт национальной памяти